Все
Отредактировано:22.05.12 14:14
[I]“МОЯ МАМА – ЗОЛУШКА”
“Золушка” – старинная сказка,
которая родилась много, много
веков назад, и с тех пор всё живёт
да живёт, и каждый рассказывает её
на свой лад.
Евгений Шварц
Моя мама – Золушка. Она много работает и по вечерам засыпает от усталости в кухне. Но не на золе, а на диванчике. Золы у нас нет, потому что нет печки. У нас плита. Но от этого хлопот у мамы не меньше. Мама ходит на работу, а ещё она занимается домашним хозяйством и воспитывает меня. Мы живём с дедушкой, бабушкой и двумя тётками – Анной и Марьяной. Тётки Анна и Марьяна успешные, не то что мама. Они так говорят.
У тёток полно денег, потому что обе занимаются своими котлованами. То есть карьерами. В этих карьерах они добывают деньги. Тётки не любят маму. Они её не понимают. “Дура!” – чуть что взрывается тётка Анна. Её любимое слово – “дура”. Любимое слово тётки Марьяны – “продвинутый”. “Какой надо быть дурой, чтобы так сломать себе жизнь!” – фыркает тётка Анна. Мамина жизнь кажется ей загипсованной с головы до ног. “Это так непродвинуто!” – поддакивает тётка Марьяна. – “Дети – это сплошные неприятности”. В нашем доме одна сплошная неприятность – это я.
Мой дед – лесничий. Не королевский, потому что короля у нас нет. У нас Президент. Но дед не президентский лесничий, а обыкновенный. Он работает в управлении лесного хозяйства – большом сером здании, рядом с которым стоит каменный олень. У деда на работе нет ни деревьев, ни трав, ни зверей, ни птиц. Только много-много бумажных листов, целые горы бумаги. Но дед не бумажный лесничий, а настоящий.
Дед меня любит, это я и без слов знаю. А маму он жалеет. Только заступиться за неё он не может. Потому что тогда тётки Анна и Марьяна совсем разозлятся, и будет ещё хуже. Мама говорит, что это такая игра на две команды: с одной стороны мама, я и дед, а с другой – тётки и бабушка. Но мне эта игра не нравится. Я в неё никогда не выигрываю. Наверное, это потому что дед всегда молчит. И я ещё маленький. А тётки уже большие. И ещё бабушка – она ни на минуту не перестаёт делать замечания. Бабушка не то чтобы злая, просто мама её разочаровала. Не такой жизни бабушка хотела для своей дочери. Бабушка столько лет пахала, надрывалась, и что?! Она всегда всхлипывает, когда говорит об этом, и мне становится её жалко. Однажды я спросил у бабушки, где её старый плуг. Ну, тот, которым она столько лет пахала. Дед тогда засмеялся, а мама схватила меня, отнесла в нашу комнату, закрыла дверь и включила “Детское радио”. Но я всё равно слышал, как бабушка кричала, что это уже ни в какие рамки не лезет. Я потом спросил у мамы, что не влезло в рамки. Но мама так и не сказала, только попросила: “Обещай не предлагать бабушке склеить её или зашить, раз она всю жизнь надрывалась. Обещаешь?”. Пришлось обещать. А я ведь как раз собирался склеить.
Мама меня понимает. Она даже знает заранее, чего я захочу. Я тоже понимаю маму. Правда, иногда и она говорит, что объяснит что-то непонятное, когда я вырасту. Не знаю, останется ли у меня во взрослой жизни время на что-нибудь кроме этих объяснений – мне их столько уже наобещали.
Единственный, кто не откладывает объяснения на потом – это дед. Поэтому я пристаю к нему с расспросами чаще, чем к другим. Но и он иногда ускользает от ответов. Как только я пытаюсь узнать о моём папе, дед сразу прекращает разговор: “Когда ты вырастешь, сам всё поймёшь”. Так всегда. Никто не говорит мне об отце.
Я часто думаю об этом. Почему мои родители расстались? И я даже не знаю, кто мой папа. Какой он, как выглядит, где живёт. Может быть, вот тот прохожий с коричневым портфелем подмышкой – это он, мой отец? Или лучше вот этот – с рыжей собакой на поводке? Или он сейчас проезжает мимо вон на той здоровской машине? Или пролетает над нами вот на том скоростном самолёте, оставляя в небе белый след? Может, он летит сейчас там и не знает, что здесь, на земле, стою я, его сын. И жду его. Или он сидит сейчас на работе и думает о маме и обо мне. И скучает.
Я думаю: где сейчас мой папа, что он делает, почему не приезжает за нами и не забирает нас с мамой к себе или не остаётся жить с нами. Когда я представляю, какие лица будут у тётки Анны, тётки Марьяны и бабушки в тот момент, когда папа приедет и увезёт нас с мамой, мне становится смешно. Иногда, когда тётки ругаются, я подхожу к окну и смотрю во двор. Вдруг папа уже приехал? Вдруг тот вылезающий из машины дяденька – это он? Но это не папа. То есть не мой папа. Это отец Димки из 45-ой квартиры. А моего всё нет и нет. Но я всё равно его жду.
Может быть, папа не знает, куда ехать? Может, ему никто не рассказывает обо мне – так же как мне о нём? Может, ему что-то мешает приехать?
Я думал об этом и никак не мог найти ответ. И, наконец, всё понял. Мой папа – принц. Это точно. И его заколдовали. Это не точно, но вполне может быть. Или с ним ещё что-то случилось. Как дед и говорил, я сам всё понял. Значит, я уже вырос.
Теперь я знаю, что делать.
Взрослым легко обзаводиться вещами. Когда им что-то надо, они идут в магазин и покупают. А детям всё приходится выпрашивать. Или ждать праздников, надеясь, что подарят именно то, что ты хочешь. Но это редко случается. Во-первых, праздников не так уж много. А во-вторых, обычно дарят совсем не то, что ты ждёшь. Чего только не приходится делать, если хочешь в подарок “Лего” или железную дорогу. И письмо Деду Морозу писать, и родственникам намекать. И всё равно иногда без толку.
Я проверил свои копилки. Триста восемнадцать рублей.
– Дед, а 318 рублей – это много или мало?
продолжение в коммент.